Из верхнего ящика тумбочки. Энгельберт

[salutic]

Кажется, понемногу отпускает... но не настолько, чтобы я могла хотя бы закрыть Word

Предыдущая часть здесь

Три с половиной месяца до рождения Д.Э.

***
Семейная жизнь оказалась… странной.

С обустройством на новом месте никаких проблем не возникло – еще бы, после летних разъездов оба прекрасно справлялись с бытовыми заботами. Более того, именно эти моменты были, пожалуй, самыми приятными в первые недели.

Согласно народной мудрости, совместная поклейка обоев может рассорить даже самую дружную семейную пару. С Эльзой и Леонидом получалось наоборот: они как-то сразу сошлись в выборе расцветки и расчете количества рулонов, а затем провели прекрасные выходные за, собственно, поклейкой. Эльза варила клейстер из крахмала, потом подавала нарезанные полосы обоев и чистые тряпки, ну и руководила процессом. Леонид со стремянки ювелирно пристраивал полосы на нужные места (к счастью, стены здесь были достаточно ровными) и мастерски, как будто всю жизнь этим занимался, выгонял тряпкой пузыри воздуха. И все это было настолько просто и понятно…

Об остальном такого сказать было нельзя. Больше всего Эльзу удручала полнейшая невозможность справиться со своими эмоциями. Теперь она могла быть вполне уверена, что Леонид нигде не развлекается без нее, ведь домой они приезжали вместе… но раздражение никуда не делось, ведь ему, в отличие от нее, ничего не мешало это сделать! Только теперь злиться вроде бы было совершенно не на что, и Эльзе приходилось сдерживать себя даже дома.

Даже занятия в институте постепенно переставали быть для них совместным времяпрепровождением – формально отправить Эльзу в академический отпуск можно было только после того, как она принесет нужные справки, но по факту она уже стремительно выпадала из жизни курса. Преподаватели, видя ее округлившуюся фигуру и зная о свадьбе, довольно быстро начали относиться к ней, как к статисту, и на распределении ролей для дипломного спектакля ей досталось место из разряда «пятого лебедя в третьем ряду» (а была бы воля преподавателя – и не досталось бы никакого). Это было тем более обидно, что спектакль был с отличной музыкой и большим количеством танцевальных номеров именно в том стиле, который Эльзе удавался лучше всего. Леониду же в этом году снова досталась главная роль, и он все больше вовлекался в репетиции, большую часть которых Эльза просто сидела в зале и пыталась не разреветься. Держать лицо она все еще умела, и для однокурсников все это выглядело даже умилительно, но Леонид уже начал подмечать чуть напряженные губы, крохотные складочки у глаз и легкие движения пальцев, поглаживающих то мягкую ткань свободного платья, то обручальное кольцо…

Однажды вечером он попытался подбодрить Эльзу, посоветовав воспользоваться ситуацией для обучения на чужих ошибках и находках, но это оказалось последней каплей – и у Эльзы впервые случилась настоящая истерика, с битьем посуды и шквалом упреков и обвинений… Леонид даже слово вставить не успевал, да он и не пытался – и сам чувствовал себя виноватым – только уворачивался от осколков посуды, летящей пусть и в стену, но с такой скоростью, что пару раз чуть не зацепило и саму Эльзу. Когда силы у нее кончились, и девушка молча стояла посреди разгромленной кухни, закрыв лицо ладонями, Леонид отнес ее в комнату на руках (на полу было полно осколков), завернул в плед и принес чистый носовой платок… Удивительно, но теперь им обоим стало легче, Эльза наконец-то отвела душу, а Леонид снова увидел ее настоящей – живой и чувствующей… Потом они вместе навели порядок и целых два дня в доме было по-настоящему уютно, пусть и маловато тарелок.

***
В конце декабря оттягивать стало уже бессмысленно – и Эльза наконец-то оформила академ. Теперь она была избавлена от необходимости изводить себя наблюдением за чужими репетициями и тренировками, но зато с новой силой вернулись раздражение и неясная тревога, которую Эльза в какой-то момент с некоторым удивлением опознала как ревность… И ведь вроде бы ей самой должно было стать спокойнее, если бы муж увлекся кем-то и поменьше маячил у нее перед глазами – но почему-то в его отсутствие спокойно ей теперь не было совсем. Она стала засекать время, которое требовалось Леониду, чтобы добраться домой с последней пары и хотя до предъявления каких-то претензий пока еще ни разу не опускалась, каждые лишние пять минут заставляли ее снова нервничать, хотя все это легко объяснялось снежной кашей на дороге или затянувшейся репетицией… Да и в целом муж не давал никаких поводов для подозрений (а если бы и давал, то что? неземной любви и лебединой верности ни родители Леонида, ни он сам ей никак не обещали, только деньги и связи).

Без необходимости ездить на занятия, да и просто по сроку, самочувствие Эльзы стало улучшаться и, хотя врач настоятельно рекомендовала ей поменьше напрягаться, она в какой-то момент обнаружила, что страдает уже не от слабости и тошноты, а от безделья. Она даже решилась поговорить об этом с мужем, хотя до сих пор по возможности избегала любых проявлений уязвимости (несмотря на то, что уж кто-то, а Леонид уже видел их достаточно и презирать ее вроде бы не начал). В итоге они вместе съездили в центральный книжный и купили Эльзе большую кулинарную книгу – ей было интересно попробовать сделать что-нибудь этакое, да и на каждом осмотре она снова и снова слышала рекомендации лучше питаться. А на следующий день громкие и пахнущие потом грузчики вдруг приволокли в квартиру настоящее пианино – это был сюрприз от Леонида, не очень уверенного в том, что Эльзе так уж понравится взбивать соусы и шпиговать мясо.

При виде пианино Эльза сначала привычно расплакалась, но назавтра, проводив мужа на учебу, села за черно-белые клавиши и попробовала наиграть «Собачий вальс». Потом вызвала по телефону настройщика на завтра, а сама прогулялась по заснеженным дорожкам за нотами для начинающих и несколькими песенниками – она, конечно же, училась в музыкальной школе, но всегда уделяла больше внимание вокалу, да и забыть фортепиано успела довольно основательно. Петь, к сожалению, было сложновато, в нынешнем состоянии ей не хватало «дыхалки», но все же Леонид оказался прав – это было ей куда ближе, чем кулинария.

Через неделю Эльза попросила у мужа достать ноты композиций из их дипломного спектакля и, немного потренировавшись, теперь могла ему обеспечить полноценные домашние репетиции и даже давать какие-то советы со стороны. Но от раздражения и ревности новое хобби ее все равно не спасало – как ни крути, а она все равно оставалась заложницей положения и могла себе позволить разве что такие вот небольшие вольности…

Новый год они встретили вдвоем – родители Леонида их к себе то ли не позвали, то ли сам Леонид не захотел ехать – с момента принятия решения о свадьбе их отношения явно ухудшились. По мнению Эльзы, они это вполне заслужили, так что ни помирить мужа с родителями, ни сама как-то наладить отношения она даже и не пыталась. Да и стоило ли это усилий, ведь они связаны уже даже меньше, чем на год… Как бы то ни было, праздник вышел даже милым – с курицей в карамельном соусе из раздела «К праздничному столу», яблочным соком в хрустальном графине и сделанным в кулинарии на заказ тортом. Ну а после десерта Эльза села за пианино, Леонид достал гитару – и они до двух часов ночи играли и пели разные хиты, по молчаливому согласию даже не вспоминая ни одного номера из дипломного спектакля…